Дверь мне в туалет ставил Игорь Михайлович. Дверь без шпона, её потом надо только лаком покрыть. «Смотрите, потёртости у вас тут какие-то», — говорит он мне, показывая тёмные пятна на наличнике. «А, нет, просто грязь. Я сотру тогда стирашкой, как её на Смоленщине называют».
Я сразу смекнул, что мужчина-то, видимо, родом не отсюда.
«А откуда вы?» — говорю.
«Из Северного Казахстана. Живу в Смоленске с 75-го года, уже большую часть жизни. Но так и не стал смолянином».
Вопрос идентичности меня давно интригует: как и почему человек себя определяет через принадлежность к какому-то городу, группе, сообществу, и как эта идентичность влияет на его жизнь. Нужно ли себя вообще как-то определять? Часто оказывается нужно, особенно тогда, когда о тебе собеседник ничего не знает.
Вот на недавнем семинаре спикер спросил участников, из какой они сферы. Первым ответил Роман: «Фармация». Я задумался: почему он назвал фармацию, а не фотографию. Спросил его через несколько дней об этом. «Я тоже, - говорит, - думал об этом: почему фармацию назвал». Выяснилось, что фотографией Роман профессионально занимается уже как минимум четыре года, а фармация – это его изначальная профессия, но которой он уже не пользуется. Как часто полученная профессия не является родом занятий, но продолжает нас преследовать в таких вопросах.
Ещё мне всегда любопытно спрашивать у замужних женщин, как поменялось их сознание после смены фамилии. Раньше ведь ты откликалась на одну фамилию, а теперь живёшь с совсем другой. «Осталась ли ты сама собой? Или чувствуешь себя другим человеком? Изменилось ли мироощущение?». А ведь есть те, кто не меняет фамилию после замужества. Сестра как-то пообещала отцу, что не сменит фамилию, чтобы Никитасов побольше было, и сдержала своё обещание. Вот не знаю, задавались ли её дети вопросом, почему у них в семье трое с одной фамилией, а мама с другой? Но, вот, например, другая знакомая до замужества носила фамилию Церковная, и была рада, что теперь её перестанут дразнить «церковной мышью». Говорит, что «это единственное изменение после смены фамилии».
Мама Ани Соколик до замужества была Надей Борисовой. И раньше ей родная фамилия казалась заурядной, но с новой фамилией она смогла выделяться. На ежегодном педагогическом собрании в Иркутской области, где тогда работала Надя, все искали её глазами, кто же это.
Сама же Аня Соколик трижды «расстраивалась», когда меняла фамилию. Первый муж Лебедев, второй – Иванушенков. Первый муж сказал в Загсе, что или берёшь фамилию, или развод. Чуть не поссорились. Когда разводилась со вторым мужем, то узнала, что фамилию возвращают не девичью, а добрачную...
Иногда новые фамилии твоих давних знакомых никак не запоминаются. Они в телефоне у тебя порой записаны под девичьей фамилией. Вот как была Таня Гупинец в моей памяти, так ею и остаётся. А она уже Татьяна Слесаренко, и бОльший круг знакомых её именно такой теперь и знает. Бывает, что в одной среде существуют девушки с одинаковыми именами и фамилиями. Жили, например, Аня Евард и Аня Иванова, а вышли замуж за двух братьев, и теперь обе – Анны Акчурины. Или вот двоюродный брат актрисы Маши Вилюновой женился на Марии Егоровой, и та теперь тоже Маша Вилюнова. «Нас двое с одинаковыми именем и фамилией, а было вообще трое, пока была жива бабушка мужа, - пишет Маша Вилюнова (которая Егорова). – Меня всё время путают с Машей. Пишут её поклонники. И даже знакомые, которые знают меня в лицо, спрашивают, как дела в театре. Это нас очень веселит!». Теперь и Аням Акчуриным, и Машам Вилюновым приходится что-то ещё добавлять про себя, чтобы их не путали.
Как-то после школы мы шли вместе с Виталиком Чуковым, моим одноклассником. Нам было по пути. «У нас в роду всех Иванами звали, - начал он. – У меня отец Иван, и дед Иван, и прадед Иван». Вот уж где проблема с идентичностью должна возникнуть. «А тебя тоже хотели назвать Иваном?» - интересуюсь я у него. «Нет, меня хотели назвать Таней». Таня Чуков – однозначно был не самый лучший вариант прервать бесконечную серию Иванов в роду.
Ещё мне всегда хочется узнать тайну, которая сподвигла человека отказаться от родного имени или фамилии. Это желание перечеркнуть прошлое и избавиться от людей, с которыми не хочешь общаться? Это некий нравственный или религиозный выбор? Или это способ начать жизнь с чистого листа? Иногда всё оказывается просто, и смена произошла для создания фамилии-бренда: например, телеведущий Покровский имеет другую фамилию, а Покровским назвался по району проживания. Или та, кого я раньше называл Анна, теперь Алиса, а Денис после проживания в азиатских странах просит называть его Джо. Фотограф Евген Гаврилов, например, уточняет всегда, что он именно Евген, а не Евгений. Но иногда смена имени доходит и до паспорта: и Ольга Александровна теперь официально Сандра. На семинарах по медитации поэт и марафонец Юрий Москалёв представляется как Диродатта Москалёв.
Во всех этих случаях смена имени или фамилии – это что? Способ сменить идентичность, изменить ассоциативный ряд, который возникает у окружающих с твоим именем? Сложнее всего изменить национальную идентичность, особенно если она проявляет себя во внешности. Говорю об этом с Карленом. Это имя редко встретишь рядом с русской фамилией, а дело в том, что фамилия у него от матери, а имя успел дать отец-армянин. Карлен вырос в русской среде и культуре, отца не помнит. Но поехал однажды в Карабах, где проживали родственники по линии отца. И там его приняли за своего. «Так, кто же ты, Карлен, русский или армянин?». Карлен чуть задумался и говорит: «Тут я русский, а там я армянин».
Однажды меня привели в еврейский культурный центр. Говорю с Дмитрием. Он сетует, что современные евреи не рвутся сюда. У многих смешанные браки, многие – выкресты, то есть приняли православие и не хотят менять религию. Дмитрий как-то позвонил нашим общим знакомым с еврейской фамилией, пригласил на мероприятие в центр, а те говорят мол, «румыны мы, не евреи». Дмитрий объясняет мне это тем, что во многих современных евреях сидит страх назваться евреем после антисемитизма советского времени.
Но иногда национальная идентичность помогает человеку обрести себя, придать уверенности в своих силах. Так случилось у Егора. Он занимался родословной и нашёл, что одна из его прабабушек происходит из российских немцев. Надо понимать, что в этом колене у каждого из нас восемь предков. Но Егор зацепился именно за эту ветку, и даже стал находить сходство в фалангах пальцев с новыми родными и благородство собственных ступней. Когда он стал встречаться с российскими немцами и родственниками по ветке той прабабушки, он ощутил некую невербальную связь с ними и теперь идентифицирует себя именно как российский немец.
В один из вечеров в «Штабе» мы заговорили с Сергеем про городскую идентичность. Он родился в Душанбе, пожил в Краснодаре и Москве. В Смоленске оказался случайно, да так и остался. Живёт здесь не очень давно, родных не было. Но себя хочет называть именно смолянином, здесь он почувствовал связь с местом. Почувствовал так, что уже женился и завёл ребёнка.
В прошлом году я достиг рубежа, который поделил мою жизнь ровно пополам: половину жизни я прожил в Ярцеве, а половину в Смоленске. И вот вроде бы полжизни провёл в Смоленске, а всё равно где-то на подсознании мне легче себя назвать ярцевчанином, чем смолянином. Я был сформирован той интеллектуальной и культурной средой, которая была вокруг меня и семьи именно в Ярцеве. А в Ярцеве у меня было всё: и школа, и спорт, и театр. И когда соцсети предлагают указать свой «родной город», я без колебаний пишу: Ярцево.
Недавно у Вячеслава прочитал пост, который как раз начинался с упоминания про ярцевчанина:
«Наверное, это так грустно чувствовать себя ярцевчанином, смолянином или россиянином. С учётом того, что ты вообще не выбирал, где появиться на свет, а до 18 лет уж точно не мог изменить своё местоположение. Я всегда чувствовал себя гражданином мира. Потому что привязывать себя к местности – это процесс, связанный с какой-то несвободой, что ли. «Я смолянин!», – взял и привязал себя к городу, приковал наручниками к батарее. Может, от этого какое-то успокоение наступает. Не знаю. Или вот: «Мы россияне/монголы/албанцы!». Ну, хорошо. Дальше-то что? Что хорошего в том, что ты принадлежишь к какой-то нации, если ты, например, подонок. Или, что плохого, что ты опять же принадлежишь к нации, если ты человек замечательный, но, так вышло, родился в фашистской Германии. Всё это ненастоящее. Вместо этого можно с тем же посылом кричать: «Я родился летом!».
👉🏻А что вы думаете о своей идентичности? К кому вы себя причисляете и важно ли это для вас? Напишите своё микроэссе по ссылке или ответьте кратко в комментариях. Ваши эссе лягут в основу нового эпизода нашего подкаста.
https://forms.yandex.ru/u/62c5929b7813168eb1696aa1/
Фото к посту — Кирилла Мареченкова.
